ДЕМЬЯНОВА УХА «Соседушка, мой свет! Вопреки внешнему виду, однако, это стихотворение звучит так, как будто оно было изгнанным изнутри сообщества универсальных самореферентных безликих черт. Его действие не полностью запутано в жидкой привязанности к американской мечте, что на самом деле представляет собой серию пропущенных столкновений с катастрофой или контакт с другим человеком. поэтому обрезаны, что они становятся едва опытными эпизодами. Действие этого стихотворения знаменует собой небольшое движение между Домом, Гимном и Шум. Самое главное, есть прорыв в этой драматической, общинной жизни, и это не праздник в винограднике, который бы предложил желание успокоить пригородную неэффективность. Схватя в охапку Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь: |
Примечания
КНИГА ПЯТАЯ
I
ДЕМЬЯНОВА УХА
Возможно, это христианская мысль в Эшберри, где-то между чудом и восхищением: пчелы, похоже, отзываются о знаменитом отрывке «Религии Медичи» сэра Томаса Брауна, в котором говорится, что мудрость пчел намного превосходит человеческую способность понимать ее. Точно так же любая ссылка, сделанная на подсказки Элиота или Мильтона, может рассматриваться как размышление Эшберри о его собственном отношении к религиозному лиризму. Можно даже подумать, что это остроумный контраст между иронической и туманной священной мыслью и самым важным событием, настоящим и телесным: гей-сцена в Америке, в фразе «Он пришел ко мне».
Впервые напечатана в «Чтении в Беседе любителей русскоге слова», 1813 г., ч. XI, стр. 95-96; написана не позднее июня 1813 г. (ценз. разр. от 23 июня 1813 г.). Автограф: ПД 1.
По свидетельству близко знавшего Крылова М. Лобанова, басня высмеивала заседания Беседы любителей русского слова с обычными для них чтениями длинных и скучных произведений ее участников. «В «Беседе русского слова», бывшей в доме Державина, приготовляясь к публичному чтению, просили его прочитать одну из его новых басен, которые были тогда лакомым блюдом всякого литературного пира и угощения. Он обещал, но на предварительное чтение не явился, а приехал в Беседу во время самого чтения, и довольно поздно. Читали какую-то чрезвычайно длинную пьесу, он сел за стол. Председатель отделения А. С. Хвостов... вполголоса спрашивает у него: «Иван Андреевич, что, привезли?» - «Привез».- «Пожалуйте мне».- «А вот ужо, после». Длилось чтение, публика утомилась, начали скучать, зевота овладевала многими. Наконец дочитана пьеса. Тогда Иван Андреевич, руку в карман, вытащил измятый листок и начал: «Демьянова уха». Содержание басни удивительным образом соответствовало обстоятельствам, и приноровление было так ловко, так кстати, что публика громким хохотом от всей души наградила автора за басню» (М. Лобанов, «Жизнь и сочинения И. А. Крылова»,СПБ., 1847 г. стр. 55). Это свидетельство М. Лобанова, являвшегося участником Беседы, находит свое подтверждение и в нравоучительной концовке басни, обращенной к «писателю».
Их близость видна, радикально закрыта и, скорее всего, некодирована. Жизнь среди Лес Хоммс, между домом и песней прерывается эр, вторжение истины, в которой значение «мы» двигаюсь народ потерял сейчас, но живая и непобедимы в вашем путанице. Удивительно думать, что это стихотворение указывает на способ порождения кризиса современности, который еще не поглотил буржуазные чувства, но который перемещает человека в социальное пространство и в мир, где встреча привлекает субъекта в переживании неожиданной разницы.
Откройте все, кто придет к вам. Пусть это собрание изменит вас. В то же время, важно, кто говорит в этом стихотворении: уверенный человек. Во время приостановки он обнаруживает шанс и не нуждается в логике рынка, чтобы гарантировать его ценность, или интимное признание чего-то официально нормального или дома, чтобы удостовериться, что у него есть границы. Он не может занимать какое-либо место и не имеет значения. Этот случай оптимизма может или не может рассматриваться как жестокий оптимизм: трудно сказать.
Этот момент напоминает о сексуальном шоке, вызванном Вирджинией Вульф: «Хлоя любила Олив». Он пришел ко мне и заставил меня разорвать договор с небесами о том, что он не гей. Квинс и религиозная привязанность открывают пространство связи и восхищения: в лучшем случае жизнь - это образ кризисов. Жизнь была сломана, и, как сказал Бадью, догнал событие, требующее верности.
Однако это событие не только автобиографично. Эшберри заканчивает это стихотворение с размышлением о том, что произойдет, если мы допустим, что мы с тобой постоянно меняемся. Это не биография вообще. Эстетический и сексуальный сценарий вводит безличный режим, который полностью воспринимается и отвлекается - и в относительности и в мире.
Рукописные варианты (ПД):
Демьянова уха
"Соседушка, мой свет! Сейсмическая сейсмичность достигается путем представления в контексте интимных отношений, не определенных выражением, выражаемых жестом близости, который открывает пространство между двумя людьми, которые просто стоят там, соединенными вместе. Структурные преобразования в общественной сфере, Хабермас говорит о разделении нормативного бытия на государственной и частной сфере с точки зрения раскола современного человека, который является одновременно человеком и человеком дома рынка. Философ предполагает, что проблема буржуазной жизни и эмоциональной сущности в капиталистической современности - это управление отношениями между этими сферами. Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь; |
Примечания:
Впервые напечатана в «Чтении в Беседе любителей русскоге слова», 1813 г., ч. XI, стр. 95-96; написана не позднее июня 1813 г. (ценз. разр. от 23 июня 1813 г.). Автограф: ПД 1 .
Буржуа - это тот, кто играет важную роль в его социальных отношениях в соответствии с правилами, регулирующими рынок. К определенной сфере люди приписывают это людям, которые ценят свойство как ценное в контексте своих товаров и их самоконтроля. Существует собственность для буржуа, есть дом, и в этом доме он является маленьким правителем, и каждый признает его власть везде, где он осуществляет свою власть над имуществом. В то же время человек культивирует самооценку, по существу сформированную в эмоциональных, нефинансовых сделках.
В стихе говорится: «На самом деле не было никакой причины для радости» - не было причин радоваться истине или объективности. Существует скорее ожидание близости. Событие живой близости, как описано в работе Эшберри, происходит за пределами дома или города, вместо того, чтобы действовать не в какой-либо сфере. Но это не будет потеряться в близости с кем-то и потерять себя, но восхитительно. Любая интерсубъективность, существующая там, не имеет никакого содержания, но она возникает при одновременном прослушивании, в сцене субъективного опыта, которую можно увидеть только и не услышать от поэта и его «его».
По свидетельству близко знавшего Крылова М. Лобанова, басня высмеивала заседания Беседы любителей русского слова с обычными для них чтениями длинных и скучных произведений ее участников. «В «Беседе русского слова», бывшей в доме Державина, приготовляясь к публичному чтению, просили его прочитать одну из его новых басен, которые были тогда лакомым блюдом всякого литературного пира и угощения. Он обещал, но на предварительное чтение не явился, а приехал в Беседу во время самого чтения, и довольно поздно. Читали какую-то чрезвычайно длинную пьесу, он сел за стол. Председатель отделения А. С. Хвостов... вполголоса спрашивает у него: «Иван Андреевич, что, привезли?» - «Привез».- «Пожалуйте мне».- «А вот ужо, после». Длилось чтение, публика утомилась, начали скучать, зевота овладевала многими. Наконец дочитана пьеса. Тогда Иван Андреевич, руку в карман, вытащил измятый листок и начал: «Демьянова уха». Содержание басни удивительным образом соответствовало обстоятельствам, и приноровление было так ловко, так кстати, что публика громким хохотом от всей души наградила автора за басню» (М. Лобанов, «Жизнь и сочинения И. А. Крылова»,СПБ., 1847 г. стр. 55). Это свидетельство М. Лобанова, являвшегося участником Беседы, находит свое подтверждение и в нравоучительной концовке басни, обращенной к «писателю».
Их близость видна, радикально закрыта и, скорее всего, некодирована. Жизнь среди Лес Хоммс, между домом и песней прерывается эр, вторжение истины, в которой значение «мы» двигаюсь народ потерял сейчас, но живая и непобедимы в вашем путанице. Удивительно думать, что это стихотворение указывает на способ порождения кризиса современности, который еще не поглотил буржуазные чувства, но который перемещает человека в социальное пространство и в мир, где встреча привлекает субъекта в переживании неожиданной разницы.
Откройте все, кто придет к вам. Пусть это собрание изменит вас. В то же время, важно, кто говорит в этом стихотворении: уверенный человек. Во время приостановки он обнаруживает шанс и не нуждается в логике рынка, чтобы гарантировать его ценность, или интимное признание чего-то официально нормального или дома, чтобы удостовериться, что у него есть границы. Он не может занимать какое-либо место и не имеет значения. Этот случай оптимизма может или не может рассматриваться как жестокий оптимизм: трудно сказать.