Слово «идиллия» имеет по меньшей мере два значения. С одной стороны, это жанр буколической (пастушеской) поэзии, ныне в «чистом виде» не существующий. Предмет буколической поэзии — жизнь поселян среди мирной природы: их быт, труд, отдых, любовь. Родоначальник этого жанра — греческий поэт Феокрит (III в. до н. э.). Поэтика идиллии кристаллизовалась в «Буколиках» и «Георгиках» Вергилия (I в. до н. э.), в романе Лонга «Дафнис и Хлоя» (II—III вв. н. э.), в европейской пасторальной поэзии и прозе XVI—XVIII вв. К «пастушеским» темам обращались Боккаччо, Петрарка, Тассо, Гёте. «Законодатель» французского классицизма Буало, характеризуя поэтику жанра, писал:
Чужда Идиллия кичливости надменной.
Блистая прелестью изящной и смиренной,
Приятной простоты и скромности полна...
(Перевод Э. Линецкой)
Впрочем, интерпретация традиционных идиллических тем — любовных восторгов и томлений, наслаждения красотой природы и т. д.— в творчестве всякого крупного поэта индивидуальна. История идиллии представляет нам различные варианты жанра: от изображения условно-поэтического мира галантных пастушков и пастушек, чуждых всему «бытовому», до повествования об обыденных подробностях трудовой жизни крестьянина, как, например, в идиллии Жуковского «Овсяный кисель» (перевод из Гебеля).
Однако буколический жанр — это лишь одна из литературных форм выражения идиллического идеала частной жизни человека. Идиллическое мировосприятие проникает в разные жанры и связано с определёнными пространственно-временными, бытовыми и духовными приметами, определяющими поэтику идиллии.
Идиллическое пространство — это локализованный «уголок земли», чаще всего пространство деревни, усадьбы, одинокого жилища, непременно среди природы. Идиллическое время — как бы остановившееся ("вечная весна и лето, вечная радость" у героев "идиллии для всех" в четвертом сне Веры Павловны — Чернышевский, "Что делать?"). Идиллические герои, заняты ли они трудом (возделывание «своего сада» в финале вольтеровского «Кандида») или абсолютно праздны (Обломов, Петруша Гринев в детстве), философствуют ли они (первая часть "Деревни" Пушкина), мечтают (воспоминание о детских годах в лермонтовском "Как часто, пестрою толпою окружен..."), или раздумывают лишь о том, «чего бы сегодня такого поесть» (Гоголь, «Старосветские помещики»), окружены ли они семьей, детьми или сами дети, — прежде всего наслаждаются «полнотой удовлетворенных желаний» («Обломов»), счастьем взаимопонимания и полноценного общения.
Обыденность занятий, одинаковость окружения и стабильность быта не раздражают в идиллическом мире, напротив, порождают эстетическое любование. Довольство малым становится и моральным, и поэтическим идеалом (см. А. Кантемир. «Сатира VI. О истинном блаженстве»).
В основании идиллического мироощущения лежит либо невинность (если герой по своему "происхождению" принадлежит идиллическому миру: Адуев-младший в начале "Обыкновенной истории" Гончарова; Татьяна Ларина в "Евгении Онегине" Пушкина), либо забвение (когда герой — беглец из «цивилизованного» мира или жаждет бегства в идиллию, как Лариса в «Бесприданнице» Островского, как герои "Путешествия дилетантов" Окуджавы). Бегство из "цивилизованного" мира — это бегство в затерянность, в «обыкновенность», в безвестность. Идиллическое бытие предполагает либо незнание о прочем, "внешнем" по отношению к идиллии, мире, либо утрату памяти о нем. Человек, идиллию обретший, уже сознательно строит свою жизнь, преображая свое бытие в процесс творчества. Противопоставление "покоя и воли", «трудов и чистых нег» среди природы (Пушкин, «Пора, мой друг, пора...») суетной и «шумной» жизни столиц — непременное свойство идиллического мироощущения. Неприятие «цивилизации» влечёт порой вместе с идиллией — сатиру и критику. Идиллия в таких случаях представляется идеалом единственно правильной, естественной и разумной жизни, идеалом, с точки зрения которого и осуждается мир «цивилизации». Но зато и идиллия может стать предметом осуждения, а идиллические герои (прежде всего те, чья норма жизни — праздность: например, старосветские помещики или Обломов) представителями застоя и рутины. Тем более достойны осмеяния герои пародийных идиллий типа гоголевского Манилова.
Вопрос о «правильности» и объективной ценности идиллического бытия в литературе нового времени приобрёл особую остроту. Если к идиллии приложить, без необходимых коррективов, мерку социальной активности, то идиллическое наслаждение покоем и свободой, довольство малым окажутся воплощением пошлого «мещанского счастья», а бегство героев от зол «цивилизации» и неучастие в делах современников — факторами социально-политической безучастности и даже потенциального предательства общественных интересов.
Понятно, что, если быт не одухотворён любовью, добротой, идиллия преобразуется в пародию на саму себя, и презрение к ней неизбежно. Но как рассудить, если человек и в идиллическом мире счастлив и при этом живёт в нём потребность во внешнем, "цивилизованном" мире, в общеполезной деятельности? Стереть границы между идиллическим и "цивилизованным" миром невозможно; даже машинизированная «идиллия для всех» Чернышевского локализована в пределах особого государства — Новой России. Наличие таких непреодолимых границ порождает противоречия в душе человека, неспособного или не желающего внутри идиллии забывать о том, что происходит за ее пределами (А. Блок, "Соловьиный сад"; А. Платонов, "Фро"). Возможно лишь переключение из одного мира в другой; такой идеал "переключения" вырабатывался ещё эпохой Просвещения: добродетельный человек тот, кто является и полезным гражданином, и счастливым семьянином.
Но совместить идиллический мир с внешним миром нельзя. И поэтому идиллические герои неуютно чувствуют себя вне своего мира, остро ощущая несовершенство неидиллического бытия. Эти герои хрупки и трагичны. Князь Мышкин, приезжающий в Петербург из «швейцарского рая», сходит с ума (Достоевский, «Идиот»); Катерина (Островский, «Гроза»), жившая в родительском доме, «как птичка на воле», и попавшая в «темное царство», бросается в Волгу. В свою очередь, и вторжение в идиллический мир героя, идиллии чуждого, чревато трагедией. Индивидуальности «разрушителей» идиллии различны: это и ветхозаветный змей, искушавший Адама и Еву, и Мельмот (Метьюрин, «Мельмот-скиталец»), и Печорин (Лермонтов, «Герой нашего времени»), и Штольц (Гончаров, «Обломов»). Гибнет Иммали, увезенная Мельмотом с идиллического острова; «смешной человек» у Достоевского («Сон смешного человека»), попав на идиллическую планету, развращает живущих там людей. Но бывает и так, что "разрушитель" ничего не может поделать с идиллическим героем (как Штольц с Обломовым) или же его попросту не допускают в мир идиллии (Батюшков, "Мои пенаты").
ИДИ́ЛЛИЯ - (от греч. - изображение, картинка, вид) - жанровая форма буколической поэзии в античном мире. Главными признаками стихотворной идиллии являются описания умиротворенных бытовых картин и пейзажей, безмятежной пастушеской жизни, простых, наивных и открытых характеров крестьян. Данный жанр возник как противопоставление торжественной приподнятости одической поэзии и гимнов.
В русской поэзии идиллия в виде стилизаций под античные образцы появилась в XVIII-начале XIX века в творчестве А.П. Сумарокова, Я.Б. Княжнина, В.А. Жуковского, Н.И. Гнедича. Вот как звучат идиллические мотивы в стихотворении Н.И. Гнедича "Ласточка":
Ласточка, ласточка, как я люблю твои вешние песни! Милый твой вид я люблю, как весна и живой и веселый! Пой, весны провозвестница, пой и кружись надо мною; Может быть, сладкие песни и мне напоешь ты на душу. <...> Хату и пышный чертог избираешь ты, вольная птица, Домом себе; но ни хаты жилец, ни чертога владыка Дерзкой рукою не может гнезда твоего прикоснуться, Если он счастия дома с тобой потерять не страшится Счастье приносишь ты в дом, где приют нетревожный находишь, Божия птица, как набожный пахарь тебя называет <...>
В более позднее время идиллия, как поэтический жанр, встречается гораздо реже, хотя идиллические стихотворения находим у многих русских поэтов XX века, побывавших в Доме М.А. Волошина в Коктебеле, идиллии - большинство стихотворений П.А. Радимова, посвященных деревенской жизни России начала XX столетия. Ярким примером может служить его стихотворение "Деревня":
Весенний день. Теплом ленивым парит, Трава на солнцепеке зеленеет. Работают в деревне. В кузне варят Колеса под телегу. Дым, белея, Струится в синь. Приятно в нос ударит Здоровый запах дегтя. Пламенеет Раздутый горн, и ароматы гари Смешались с терпким, резким духом клея. В пруде плескаются, взмахнув крылами, Гусыни-гоготуньи с гусаками. На выгон видно ясно и далеко: Там бабы белый холст кладут рядами, А на бугре, как вихрь, несутся скоком Два стригунка с пушистыми хвостами.
Идиллическое настроение становится главенствующим в ряде стихотворений Н.А. Клюева, С.А. Есенина, А.А. Ганина, П.В. Орешина, И. Приблудного, Н.Н. Зарудина, П.С. Комарова, Н.М. Рубцова и др.
В прозе идиллическое - камерная область изображения безмятежной жизни, жизни прежде всего созерцательной по своим истокам, жизни, наполненной тихим семейным счастьем и единением человека с природой. Идиллические ценности широко и многопланово отображены классической русской прозой XIX века от незабвенной книги С.Т. Аксакова "Детские годы Багрова-внука" до "Обломова" И.А. Гончарова , "Войны и мира" Л.Н. Толстого и "Пошехонской старины" М.Е. Салтыкова-Щедрина, роман которого "Современная идиллия" представляет яркий образец гротесково-сатирического обыгрывания казалось бы однозначного по смыслу термина. Глубоко значимы идиллические представления о сути дарованной человеку жизни в творчестве писателей XX столетия - И.А. Бунина, И.С. Шмелева, Б.К. Зайцева, М.М. Пришвина, Б.Л. Пастернака, В.А. Солоухина.
0
Прекрасно, когда в жизни у вас всё замечательно и идеально. Всё идёт по заранее намеченному плану, без сбоев и проблем. Однако, подобная жизнь бывает у немногих людей, и считается большой редкостью. В основном наше существование похоже на зебру, с полосками белого , чёрного и даже серого цветов. Поэтому, для обозначения подобной жизни люди придумали особенное слово, это Идиллия
, что значит вы можете прочесть немного ниже. На нашем сайте сайт мы растолковываем различные интересные сленговые (и не только
) словечки. Поэтому советую вам обязательно добавить нас к себе в закладки, чтобы периодически заглядывать на огонёк.
Впрочем, перед тем, как я продолжу, мне хочется порекомендовать вам ещё пару другую наших публикаций по рандомной тематике . Например, кого называют Оппонент , что значит Перетрусил , как понять Коалиция , кто такой Бирюк и т. п.
Итак, продолжим, Идиллия значение
? Этот термин был заимствован из древнегреческого языка "εἰδύλλιον", что можно перевести, как "картинка
", "образ
". В большинстве западных языков, этот термин был заимствован из латинского "idyllium
". В русский язык это словечко попало в 18 веке через французский "idylle
".
У этого термина имеется несколько значений, и мы разберём лишь самые популярные из них.
Идиллия
- это безмятежное, мирное существование, не омрачаемое никакими бедами и проблемами
Синоним слова Идиллия : эклога, пастораль.
Пример :
Посмотри Толян, какая идиллия, птички поют, солнышко светит, две чекушки нам игриво подмигивают.
Я думала у меня с ним всю жизнь полная идиллия будет, но не тут то было, запил гад, и стал меня поколачивать.
Вот пацаны , об этом мы мечтали всю неделю, сауна, бабы, водочка - полная идиллия, ёпта .
Идиллия
- в литературе так называют небольшой рассказ, стихотворение или повесть в которой воспевается простая жизнь селян, пастухов и пастушек, рыбаков, полная невинности и чистоты. В этих произведениях подчас действительность искажается и приукрашивается в угоду сентиментальности и идеалистичности
Пример :
Ты посмотри Маша, какая вокруг идиллия, правильно, что мы решились переехать в деревню.
Полная идиллия
- это отношения между мужчиной и женщиной, которые ничем не омрачаются
Синоним Полная идиллия : душа в душу.
В отличие от "буколики " и "пасторали ", идиллией называют конкретное стихотворение, в котором не ограничиваются описанием жизни пастушек и козочек. В наше время значение этого понятия стало несколько размыто. Сегодня гораздо чаще идиллией принято называть литературные произведения о счастливой жизни влюблённой парочки или о патриархальном и мирном быте, причём не обязательно деревенском.
Идиллия
Идиллия
АНТИЧНАЯ.
- Термин «идиллия» (eidyilion, уменьшительное от eidos - вид, как технический музыкальный термин - песенный лад) - означает по одному толкованию «картинку», по другому, более правдоподобному, «песенку», - в древности не покрывал собой определенного жанра, а обозначал небольшое стихотворение, не входившее в рамки канонизованных античной теорией словесности жанров. Специфическое значение термин И. получил лишь в повое время, в связи с тем, что так озаглавлен был сборник стихотворений Феокрита (см.). Большинство этих стихотворений - сценки, действующими лицами к-рых являются пастухи, крестьяне, низшие слои городского населения. Здесь нашла свое выражение тяга оторванной от масс дворцовой культуры (см. Греческая литература - «Эллинистический период») к искусственной наивности, весьма заметная также в живописи и рельефной скульптуре этой эпохи. Основное ядро сборника Феокрита - буколические (пастушеские) стихотворения, в к-рых пастушеская маска мотивирует чувствительные монологи и состязания в пении по образцу состязаний сицилийских пастухов на праздниках Артемиды (так наз. буколизм, схема которого близко напоминает «состязания» древнеаттической комедии: встреча пастухов, перебранка, кончающаяся вызовом на состязание, выбор судьи, состязание, приговор). Фольклорный материал подан на контрастном фоне нарочито искусственного стиля («сладкого» по античной терминологии), плавного и мелодичного стиха, соответствующего нежным переживаниям персонажей. У продолжателей Феокрита чувствительное отношение к природе и любви становится еще интенсивнее, и позднейшие буколические поэты (Биоп, Мосх), воспроизводя приемы буколического стиля, совершенно отказываются от пастушеской маски.
В Риме буколическая поэзия вводится эклогами Вергилия (см.), к-рый сохраняет «пастухов» однако в качестве уже совершенно условных фигур, с преобладанием психологического элемента над бытовым и привнесением политической актуальности в мир буколических мотивов. У Кальпурния (середина I в. христианской эры) «идиллическая наивность» становится уже мотивировкой льстивой хвалы, расточаемой по адресу императора Нерона. Стихотворения Кальпурния свидетельствуют уже о безжизненности жанра, для которого после победы италийского торгового капитала над эллинистическим в Риме не имелось социально-психологических предпосылок (см. Римская литература). Темы и настроения буколической поэзии проникали и в другие жанры (элегии Тибулла, пастушеский роман Лонга). Поздняя античность эпохи упадка Римской империи была очень восприимчива к сельским темам (в Риме эклоги Немезиана (III в.), анонимная «Всенощная Венеры» (около IV в.); в Греции многочисленные декламации риторов вплоть до газской школы VI в.).
СРЕДНИЕ ВЕКА И НОВОЕ ВРЕМЯ.
- Непосредственно к позднелатинской традиции примыкают опыты идиллической поэзии в латинской лит-ре первого (каролингского) Возрождения, наиболее ранним образчиком к-рых может служить «Conflictus veris et hiemis» (Спор весны с зимой). Сюда же относится и эротическая И. вагантов - изысканный спор пастушек Флоры и Филлиды о лучшем из любовников - клерике. Формально И. вагантов порывает с античной И., пользуясь ритмической короткой рифмованной строфой:
«...circa silvae medium
locus est occultus
ubi viget maxime
suus deo cultus;
Fauni, Nymphae, Satyri,
comitatus multus
tympanizant, concinunt
ante dei vultus...»
Сложнее истоки куртуазной пасторелы и «сельского миннезанга» (hofische Dorfpoesie) на национальных яз. средневековой Европы: здесь, наряду с традицией античной И., мало учитывавшейся исследователями XIX в., но убедительно выявленной Фаралем, выступают и реминисценции куртуазно преломленной народной песни. Сюжетно идиллические жанры куртуазной поэзии порывают с античной традицией: пасторела, Reigen, Winterlied строятся именно на мотиве столкновения представителей разных классов - на любви селянки к рыцарю, на соперничестве рыцаря и пастухов или крестьян; действие переносится в современность, иногда (в Winterlieder) вводится описание бытовой обстановки; характерна, в частности, и замена латинских и греческих имен народными. Так. обр. сельские жанры куртуазной поэзии представляют собой первую попытку «освоения» заимствованного жанра, удовлетворявшего упадочнической тяге переставшей довлеть себе рыцарской придворной культуры к искусственной наивности. (Подробнее - см. Пасторела , Миннезанг).
Дальнейшие судьбы сельской поэзии средневековья весьма различны. В Германии на переломе эпох ожесточенная классовая борьба заглушает идиллическую струю в изображении простолюдина грубым издевательством «антикрестьянской лит-ры», в которой находят в равной мере отражение и зависть к богатому мужику обнищалого хищника-рыцаря (ср. «антикрестьянские» мотивы уже в сельском миннезанге Нитгарта фон Рювенталя) и соперничество городского буржуа с деревенским кулаком (см. Немецкая литература). Отдельные подражания Вергилию гуманистов («Bucolicon» Эобана Гесса, 1509) не выходят за узкие пределы ученой латинской поэзии; более того, вступительная речь Никодемуса Фришлина к его чтениям об эклогах Вергилия - «De vita rustica» - воспринимается как направленная против двора инвектива и стоит автору положения, свободы и жизни. Возрождение И. в Германии происходит лишь в XVII в. под непосредственным влиянием барочных форм романских и английской лит-р. Иначе - во Франции, где подымающаяся с XIV в. крепкая финансовая и торговая буржуазия оказывается лицом к лицу с экономически мощной феодальной аристократией. Здесь налицо все предпосылки для сохранения и культивирования И., ибо она образует благодарный pendant и к манерной, напряженной образности и вычурному аллегоризму наследницы куртуазной поэзии, поэзии amour galant, и к циничному и откровенному ее осмеянию в «дурацких песнях против любви», создаваемых молодой полнокровной буржуазией. Отсюда - расцвет пасторали во французской поэзии XIV-XV вв., часто превращающейся в форму придворного панегирика. «J’ay un roi de Sicile Vu devenir berger...», воспевает Шателэн короля-мецената Ренэ Анжуйского. И в знаменитой И., так жестоко осмеянной впоследствии Вийоном (в «Contredit de franc Gontier», где условностям сельской И. противопоставлено подлинное веселье уходящего средневековья, а мужику «с дыханьем, отравленным чесноком», - жирный каноник, пирующий со своей пышной любовницей), Филипп де Витри изображает далекое от придворных интриг и городской суеты, неприхотливое и безмятежное существование дровосека franc Gontier. В словах, вложенных поэтом в уста его «честно"го Гонтье»: «Je n’ay la teste nue devant thirant ne genoil qui s’i ploye» (Я не обнажаю головы перед тираном и не преклоняю перед ним колен), звучит протест против новых форм государственности - зарождающегося абсолютизма.
Если французская И. XIV-XV вв. в условной идеализации сельского быта все же - хотя бы в именах собственных - сохраняет связь с современностью, то И. барокко развивается в сторону все большей абстракции, превращаясь в форму придворной «поэзии на случай» и изображая под вымышленными именами и масками пастухов и пастушек галантные приключения придворного мирка. Если в дальнейшем и стирается порой связь с живыми лицами, то маски зато становятся четко очерченными фигурами; возникает особый аркадский мир, не имеющий никакой связи с действительностью. В этом мире по зелени лужаек блуждает представитель «влюбленных пастушков» (pastores eroici) - нарядный Дафнис, Филидор, Дамон или Селадон - со своей возлюбленной - Галатеей, Хлоридой или Дианой, - которая ведет на ленточке нежную овечку. Ей шепчет он любовные признания, но - ах! слишком часто безжалостная пастушка отвергает страсть пастушка, принимая унаследованную от поэзии amour galant позу «dame sans merci». Тогда несчастный влюбленный ищет исцеления на лоне природы, изливая грусть под сенью ив у журчащего ручейка. Чтобы оттенить изысканного пастушка, в И. вводится грубоватая фигура «комического пастуха» (pastor comicus) - Коридона, любителя сельских удовольствий. А реминисценции античности позволяют использовать богатейший аппарат греко-латинской мифологии.
Пастушеская тематика захватывает все жанры: наряду со стихотворными формами она овладевает прозаическим романом, драмой, оперой. Волна пасторалей проходит по всей Европе: за «Аркадией» Саннацаро (1502) следует пастушеская драма Тассо («Аминта», 1572) и Гварини («Pastor fido», 1590); из Италии форма переходит через Испанию («Диана», Montemayor, 1542) в Англию («Аркадия», Ph. Sydney, 1590) и Францию («Астрея», Honore d’Urfe, 1607), почти одновременно она укрепляется в голландской лит-ре («Granida», Hooft, 1605; «De Batavische Arcadia», J. v. Heemskerck, 1637), несколько позднее в немецкой («Schafferey von der Nimfen Hercinie» Опица, 1630; «Geliebte Dornrose» Гриффиуса, 1660). Подробней - см. «Пастораль», «Пастушеская поэзия».
Социологические предпосылки расцвета И. даны в новых условиях общественности и быта эпохи: положение господствующего класса, ставшего опорой абсолютистской монархии и прочно связавшего себя с двором, благоприятствует развитию этой столь удобной для скрытого панегирика формы. С другой стороны, условные фигуры пасторали дают удобную маску для лирического самоанализа, отвечающего все углубляющемуся с Возрождения интересу к переживаниям личности; такой маской пользуются уже поэты Ренессанса, - в частности Бокаччо, предшественник психологической повести («Амето»); условная действительность пасторали позволяет сосредоточивать внимание на душевных конфликтах, совершенно не затрагивая лежащих в их основе социальных и экономических отношений. Политическая безобидность пасторали - безусловно одна из причин оказываемого ей «высокого покровительства». Наконец аллегорический характер сюжетики И., облегчая ее использование как формы дидактической поэзии, привлекает к ней симпатии и буржуазных теоретиков и поэтов.
Именно как форму дидактической и описательной поэзии трактуют И. теоретики классицизма, окончательно фиксируя ее действие в «Золотом веке». Предметом И. надлежит избрать «подражание невинной, покойной и безыскусственной пастушеской жизни, которую вели в древности, - прекрасное поле для изящных описаний добродетельной и счастливой жизни», утверждает Готтшед («Versuch einer kritischen Dichtkunst», 1730) вслед за Фонтенелем («Discours sur la nature de l’eclogue», 1688). В «Saisons» Saint-Lambert’a, «Mois» Roncher’a, «Садах» Делиля трудно провести границу между И. и описательной поэмой. Из многочисленных представителей жанра особой популярностью пользовались (проникающие в переводах и в русскую лит-ру конца XVIII - начала XIX вв.) И. «десятой музы» Франции - m-me Дезульер (1638-1694) - и швейцарско-немецкого поэта Соломона Гесснера (1730-1788), яркого представителя сменившего Барокко Рококо (см.). Пастушеская сюжетика идиллии сохраняется неизменной на протяжении почти трех веков, превращаясь в искусстве Рококо в совершенно условный (ср. значение слова «Аркадия» у Шиллера) аппарат чувственно-сентиментальной игры, изящных безделок («Laune des Verliebten» молодого Гёте). Однако уже в начале XVIII в. она вызывает протест со стороны идеологов буржуазии, который, начинаясь с апологии «естественности» Феокрита и противопоставления ее «искусственности» Вергилия (Batteux, Les beaux arts reduits a un meme principe; Pope, Discourse on pastoral poetry, 1704, и др.), вливается в общую борьбу с формами «ложноклассицизма» и приводит к требованию перестройки жанра на материале идеализированного быта мелкого и среднего современного буржуа. В положениях Гердера («Идеалом пастушеской поэзии является изображение чувств и страстей людей незначительных в обществе, столь явственное, что мы на мгновение сами с ними становимся пастушками, и столь украшенное, что мы на мгновение хотим ими стать; короче, задача И. - возвыситься до иллюзии и до высочайшего удовольствия, но не до выражения совершенства и нравственного усовершенствования» («Theokrit und Gessner», 1767)) формулированы требования Sturm und Drang’ского реализма.
Переход от подражательной Феокриту И. («Der Satyr Mopsus») к бытовой И. современности («Die Schafschur», «Das Nusskernen») осуществляется в творчестве Фр. Мюллера (так наз. Maler-Muller). Освободительные настроения поколения отражаются в направленных против крепостного права идиллиях Фосса, тогда как его позднейшие И. («Der siebzigste Geburtstag», «Luise») своим переходом к гекзаметру и идеализацией бюргерского (не-крестьянского) быта отражают сдачу позиций Sturm und Drang’а и капитуляцию буржуазии. Теми же настроениями порожден и идиллический бюргерский эпос Гёте («Герман и Доротея»), к-рый вместе с тем делает попытку возродить подражательную античной И. («Der neue Pausias», русск. пер. Майкова). Позднейшее развитие немецкой идиллии в конце XVIII - начале XIX в. идет под знаком национально-консервативных настроений материально обеспеченной бюргерской интеллигенции; идиллии Гебеля (его популяризирует в русской литературе Жуковский) и Устери (1763-1827) - «De Vikari» и «De Heini» - ориентированы на Heimatskunst и «наивный реализм»; типично для поздней И. употребление диалекта (вместо лит-ого яз.). «Это - поэзия бюргерского довольства, зеленых стаканчиков с рейнским вином, семейной патриархальности и девичьей скромности, поэзия национального благодушия» («Gemut’a»).
Национальные мотивы господствуют и в И. английского сентиментализма и «озерного» романтизма (идиллии Томсона, Вордсворта, Кольриджа и другие), тогда как в аристократическом романтизме Франции обновление сюжетики достигается идиллическим преломлением колонизационной экзотики («Paul et Virginie» Бернардена де С. Пьер, «Атала» Шатобриана; сюда же примыкают идиллические мотивы Байрона - эпизод Гаидэ в «Дон-Жуане», «Остров» и др.); позднейшее поколение французских романтиков делает попытку в лице Мюссэ (Idylle) возродить старинную форму debat.
В начале XIX в. понятие И. как жанра становится так. обр. весьма расплывчатым и неопределенным. Этим термином обозначается чаще всего небольшая законченная жанровая картина, описывающая элементарные человеческие отношения, не осложненные изображением политических и социальных конфликтов; подбор положительных действующих лиц соединяется с многочисленными описаниями природы и несколько идеализованного быта; медленное движение фабулы ведет к счастливой развязке, в изложении часто преобладают лирические и юмористические ноты; форма изложения безразлична, хотя довольно часто встречается диалог в эпическом обрамлении; часто вводятся в текст лирические формы и фольклорный материал.
В этом значении под понятие И. не трудно подвести значительную часть «крестьянской повести» так наз. наивного реализма («Barfussele» Ауэрбаха, «Чортова лужа» Жорж Санд); встречается и еще более неопределенное употребление термина, где налицо лишь момент идеализации эпохи или быта («Idylls of the King» Теннисона).
В подобном значении термин И. встречается и у литературоведов (ср. ст. «Идиллия» Зунделовича в «Словаре литературных терминов», изд. Френкеля, 1925, и в особенности статью «Идиллия» Чешихина в словаре Брокгауз-Ефрона, где под понятие И. подводятся формы всех лит-р и эпох).
Если ограничить понятие И. унаследованными от античности формами и изменениями сюжетики, внесенными в нее буржуазией XVIII в., то представится все же возможным установить пределы развития жанра; эти пределы полагает осознание наличия классовой борьбы в крестьянстве и мелкобуржуазных группах и отображение ее в лит-ре. С этого момента И. как жанр перестает существовать.
ИДИЛЛИЯ РУССКАЯ.
- В России И. развивается в середине XVIII и начале XIX вв. в творчестве Сумарокова (см. т. VIII его сочинений в изд. Новикова), затем Я. Княжнина, В. Панаева (Идиллии», 1820, с «Рассуждением о пастушеской поэзии» вместо предисловия), В. Рубана (перев. «Георгик» Вергилия, 1777), Дельвига, Жуковского, Гнедича, Мерзлякова (переводы И. Дезульер, «Буколик» Вергилия и т. п.); известна И. была несколько раньше («Нисса» Тредьяковского, «Полидор» Ломоносова), но именно в середине XVIII века заняла заметное место в тогдашней лит-ре. Характер русской И. определял еще Сумароков в своей «Эпистоле о стихотворстве»:
«Вспевай в Идиллии мне ясны небеса,
Зеленые луга, кустарники, леса,
Биющие ключи, источники и рощи,
Весну, приятен день и тихость темной нощи.
Дай чувствовати мне пастушью простоту
И позабыть, стихи читая, суету...
Любовник в сих стихах стенанье возвещает,
Когда Аврорин всход с любезной быть мешает...
Иль с нею разлучась, представив те красы,
Со вздохами твердит прошедшие часы...» и т. д.
«И., - писал Остолопов, - довольствуется чувствованием, нежностью и повествованием и более старается описывать самую природу... Ежели И. содержит какую-либо страсть, то сия страсть должна быть самая умеренная и объясняема в выражениях приятных и тихих». Такого рода произведения в огромном количестве наполняли тогдашние журналы; они по большей части являлись просто переводами (в особенности переводились И. m-me Deshoulieres (перев. Мерзлякова) и Гесснера; переводом его «Das holzerne Bein» начал свою лит-ую деятельность Карамзин), в лучшем случае - подражанием французским и немецким образцам; воспевали нежные чувства пастушек и пастухов вне всякой связи с тогдашней бытовой помещичьей обстановкой. Реалистическая литература быстро вытесняет И., и со времени Пушкина она исчезает. Развитие этого незначительного, но своеобразного стихотворного жанра коренится в общих условиях раннего дворянского лит-ого стиля того времени, - характерными его признаками являлись значительная оторванность от действительности, условность и схематичность, переходившие в резкое преувеличение основных особенностей изображаемого: в трагедии условно и преувеличенно изображались высокие страсти и гражданские чувства, в комедии - мелкие (скупость, ревность) и т. п. В И. столь же условно развивалась любовная лирика. По мере развития дворянской культуры и, следовательно, усложнения ее лит-ого стиля, в нем росли реалистические тенденции, почва для И. исчезала; ее пытались несколько приспособить к изменившимся условиям (Дельвиг - «Отставной солдат» - и др.), а вслед за тем и совсем от нее отошли. Позднее И. развивалась и на Украине (у Ганны Барвинок, Шоголева, Макаровского и др.).Библиография:
Античная идиллия: Herbst W., Classisches Alterthum in der Gegenwart, 1852; Gaznett R., Idylls and epigrams, 1869; Norden E., Antike Kunstprosa, B. I, 1898; Lafaye G., Metamorphoses d’Ovide et modeles grecs, 1904; Witte С., Der Bukoliker Virgil. Die Entstehungsgeschichte einer romanischen Literaturgattung, 1922. Средние века и новое время: Gosche R., Idyll und Dorfgeschichten im Altertum u. Mittelalter, «Archiv f. Literaturgeschichte», I, 1870; Bobertag F., Rokoko-Arkadien (Vom Fels zum Meer), 1882; Netoliczka O., Schaferdichtung u. Poetik im 18 Jhrh. (Vierteljahrsschrift fur Lit.-gesch., II, 1889); Schneider G., uber das Wesen und den Entwicklungsgang der Idylle, 1893; Andreen G. A., Studies in the Idyll in German Literature, 1902; Knogel W., Voss’s Luise und die Entwicklung der deutschen Idylle bis auf H. Siedel, 1904; Hubner A., Das erste deutsche Schaferidyll und seine Quellen, 1910; Muller N., Die deutschen Theorien der Idylle von Gottsched bis Gessner und ihre Quellen, 1911; Merker E., Zu den ersten Idyllen von J. H. Voss, 1920; Weber E., Geschichte der epischen und idyllischen Dichtung, 1924; Cysarz H., Deutsche Barockdichtung, 1924. См. также лит-ру по авторам и направлениям, упомянутым в тексте. Русская идиллия: Остолопов П., Словарь древней и новой поэзии, т. II, СПБ., 1821 («Идиллия»); Панаев В. И., Идиллии, СПБ., 1820 (предисловие); Резанов В., Из розысканий о сочинениях В. А. Жуковского, вып. II, П., 1916, стр. 482; Неустроев А. Н., Указатель к русским повременным изданиям и сборникам, СПБ., 1898, стр. 251-253, 782; Филонов, Идиллия и образцы ее у разных народов, СПБ., 1907.
Литературная энциклопедия. - В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература . Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929-1939 .
Иди́ллия
Поэтический жанр, стихотворение, в котором изображается безмятежная жизнь поселян на лоне природы. Идиллия, «картинка», зародилась в творчестве Феокрита
(ок. 305–240 гг. до н. э.). Идиллия – один из жанров классицистической поэзии, к автору идиллии предъявлялись жёсткие требования:
Вспевай в идиллии мне ясны небеса,
Зелёные луга, кустарники, леса…
Дай чувствовати мне пастушью простоту
И позабыть, стихи читая, суету.
(А. П. Сумароков, «Эпистола о стихотворстве»)
Идиллии швейцарского писателя С. Геснера (1730-88), автора пятитомника «Идиллий» (1772), оказали влияние на творчество западноевропейских и рус. поэтов-сентименталистов (перевод идиллии С. Геснера «Деревянная нога» был первым напечатанным сочинением Н. М. Карамзина ). Встречаются идиллии и в творчестве поэтов-романтиков («Идиллия» («Дионея») А. С. Пушкина написана в 1821 г., в период создания «романтических» поэм).
В античности идиллия была видом буколики (от греч. bukolikys – пастушеский) – одного из родов «пастушеской поэзии», в новоевропейской поэзии то же, что и пастораль .
Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. - М.: Росмэн . Под редакцией проф. Горкина А.П. 2006 .
Идиллия
ИДИЛЛИЯ - поэтическое произведение, рисующее картину простой наивной жизни, непосредственных чувствований и т. п. Родоначальником идиллии, как особого жанра (см. это слово), считается обычно греческий поэт Феокрит, сельские идиллии которого представляют «прекрасную мечту о сельской жизни» (Круазе). Позже образцы идиллии дал в своих «Буколиках» Вергилий, а в новое время - в XVII и в особенности в XVIII веке - стилизованная идиллическая «пастушеская» поэзия пользовалась большим успехом. Так, например, ряд идиллий дал Геснер (1730-1788), буколика которого своим формальным прообразом имеет Феокрита. Из русских идиллий можно назвать «Рыбаки» Гнедича, «Отставной солдат» Дельвига и т. д.
Не являясь формально идиллиями, поэтические произведения и иных жанров могут однако носить более или менее ярко выраженный идиллический характер или заключать идиллические моменты. С такого рода случаями мы имеем дело всегда, когда поэт рисует мирную успокоенность отстоявшегося быта, бездумную удовлетворенность, жизнь «природой». С этой точки зрения определяют обычно, как идиллию, повесть Гоголя «Старосветские помещики». Подобный взгляд нельзя однако признать справедливым. Правда, в повести Гоголя есть характерные для идиллии штрихи - простота бесхитростной жизни, трогательная непосредственность чувствований и т. п., - но в целом эти штрихи дают далеко не идиллический узор. Действительно, простота и ясность довлеющей себе жизни старосветских помещиков не есть простота какого-нибудь поселянина, у которого и не было никогда никаких желаний, кроме желаний, связанных с клочком его земли, - наоборот: старосветские помещики - люди, у которых всякие устремления просто вытравлены растительной жизнью (вспомним юность Афанасия Ив.), они - живые мертвецы, «природность» которых не от полноты, а от пустоты.
С другой стороны, например, роман Кнута Гамсуна «Соки земли» (изд. «Всемирная литература» Госиздат 1922), несмотря на ряд драматических эпизодов, может быть назван идиллией. История поселенца Исаака, который создает на пустыре оазис, полна такой свежей силы, так напоена соками земли, что вместе с Исааком переживаешь его безхитростные радости вроде покупки овцы или постройки овина, и даже драматические эпизоды кажутся необходимой составной частью целостной органической жизни. Впрочем, несмотря на такие идиллии,как новый роман Гамсуна, идиллию следует признать для нашего времени каким-то анахронизмом. В эпоху, когда нельзя говорить даже о намеках на «успокоенность отстоявшегося быта», идиллическая «простота» может явиться лишь мечтой, пожалуй даже и не особенно притягательной.
Я. Зунделович. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. - М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель , 1925
Идиллия это по отношению к литературному тексту слово впервые было употреблено в 1 в. до н.э. в схолиях к Феокриту (34 вв. до н.э.), поэту эллинистической эпохи, среди стихотворений которого были произведения разных жанров: буколика, мимы, эпиллии (малые эпосы), энкомии и др. Латинизированную форму - «idyllia» (множественное число от «idyllium») - использовал в своих «Письмах» Плиний Младший, говоря о собственных стихотворных «безделках» и предлагая другу на выбор назвать их «эпиграммами, идиллиями, эклогами, или поэмками», но какого рода текст имелся в виду, осталось неясным. Не будучи терминологически определено первоначально, понятие идиллия становится в эпоху Возрождения одним из обозначений пасторали, синонимичным понятию эклоги. Предложенное теоретиками 16-17 веков разделение пастушеской поэзии на эклогу, которая требует действия и диалога, и идиллии, предполагающую более статичность, лиричность и описательность, весьма условно. С кризисом пасторали в конце 17 - первой поло вине 18 в. пути идиллии и пасторали расходятся: пастораль начинает восприниматься как , ничем в жизни не укорененный, а потому фальшивый, в то время как идиллия предстает актуальной и художественно убедительной. Свидетельство этого нового качества идиллия - утверждение в общественном сознании понятия идиллического . «Словом «идиллия», - писал В.Гумбольдт в 1798, - пользуются не только для обозначения поэтического жанра, им пользуются также для того, чтобы указать на известное настроение ума, на способ чувствования». «Способ чувствования», или, в терминологии автора, «характер восприятия» выступает тем реальным основанием, на котором объединяет идиллию в «широком» и идиллию в «узком» смысле Ф.Шиллер, формулирующий цель идиллической поэзии, которая, по его мнению, «всегда и везде одна-изобразить человека в состоянии невинности, то есть в состоянии гармонии и мира с самим собой и с внешнею средою» («О наи вной и сентиментальной поэзии», 1795-96). На пересечении линий постепенного угасания пасторали - с одной стороны, и становления идилли как формы, существенно сопричастной действительности, с другой, - прозаические «Идиллии» (1756) швейцарского поэта Соломона Геснера, наследовавшего природоописательной поэзии Дж.Томсона, А.Галлера, Э.Клейста и создавшего пронизанный глубоким лиризмом пейзаж, на фоне которого предаются своим будничным заботам добродетельные поселяне.
Геснерова идиллия, однако, еще тесно связана с пасторалью: ее персонажи - пастухи Золотого века. Именно это вызывает возражения идилли Г.Гердера («Феокрит и Геснер», 1767); и если вся предшествовавшая жанровая традиция была ориентирована преимущественно на Вергилия, а не на «грубого», с бытовыми подробностями Феокрита, то теперь главным ориентиром оказывается (в духе руссоизма и не без влияния Геснера превращающийся в «естественного») Феокрит. Гердер объясняет своеобразие античной идилли климатом, характером и образом жизни древних и заявляет о возможности создания идилли на современном материале: «Во всех обстоятельствах жизни - там, где они не отдалены от природы. Большой и новой становится область идиллии. Каждое сословие вносит в нее новые положения, новые краски, новое выражение». Мысль Гердера продолжил Шиллер, сопоставив пастушеские идилли «наивных» и «сентиментальных» поэтов явно не в пользу последних. По пути Гердера идет и Жан Поль, в 1804 определивший идиллию как «эпическое изображение полноты счастья в ограничении» при полном без различии «сцены, на которой разыгрывается действие». В качестве идилли он называет роман О.Голдсмита «Век филдский священник» (1766), «Луизу» (1784) И.Г.Фосса, «Германа и Доротею» (1797) И.В.Гёте, свои романы «Жизнь премного довольного школьного учителишки Мария Вуца из Ауэнталя» (1793); «Жизнь Квинтуса Фикс лейна» (1795). Об идиллическом характере современного эпоса, обратившегося к «ограниченным частным, домашним обстоятельствам в деревне и провинциальных городах», говорит Гегель, имея в виду Фосса и особенно Гёте, в произведениях которых оживлено «то, что составляет неотъемлемую прелесть в непосредственно человеческих отношениях «Одиссеи» и патриархальных образах.
Жанр, возникший в эпоху эллинизма, - когда частный быт впервые становится общественно значим и авторитетен, и слово внеисторической, бытовой реальности (слово серьезно-смеховых жанров, к которым в древности, наряду с буколической поэзией, относились басня, мим, мениппова сатира) потесняет в духовной сфере слово высоких жанров, - переживает в 18 в. (в Европе) - начале 19 в. (в России) свое новое рождение. Интерес эпохи, в идеологическое поле которой входила тема человеческой индивидуальности и частного бытия, совпал с интересами изначально обращенного к приватному существованию жанра, лик которого прежде, пока риторическая культура не изжила себя, - был трудноразличим за преходящим и случайным, и пастораль претендовала быть единственной его возможностью. Вместе с бытом, прозой жизни как открытой эпохой поэтической темой пришла и идиллия - поэзия счастливого быта , «оправдание телесной реальности счастьем ее». Идиллия в этом смысле стоит за большинством дружеских посланий начала 19 в. («Евгению. Жизнь Званская», 1807, Г.Р.Державина; «Мои пенаты», 1811-12, К.Н.Батюшкова - наиболее яркие примеры), многочисленными «похвалами сельской жизни» и «призываниями в деревню». Ею осенена жизнь Лариных в «Евгении Онегине» (1823-31) А.С.Пушкина, и глубоко идиллична пушкинская «Осень» (1833). Счастливый быт окружает героев повести Н.В.Гоголя «Старосветские помещики» (1835); Обломова - у И.А.Гончарова («Обломов», 1859); Ростовых - в «Войне и мире» (1863-69) Л.Н.Толстого. «Поэзия обыденной жизни» предстает в поэме «Семейная идиллия» (1890) Д.С.Мережковского. «Хотя с мыслью об идиллии, - писал Гоголь в «Учебной книге словесности для русского юношества» (1844-45), - соединяют мысль о пастушеском и сельском быте, но пределы ее шире и могут обнимать быт многих людей, если только с таким бытом неразлучны простота и скромный удел жизни. Она живописует до мельчайших подробностей этот быт, и как, по видимому, ни мелка ее область, не содержа в себе ни высокого лирического настроения, ни драматического интереса, ни сильного потрясающего события, хотя, по видимому, она не что иное, как все первое попадающееся на глаза наши из обыкновенной жизни, - но тот, однако, ошибется, кто примет ее в одном таком смысле.
Поэтому почти всегда управляла ею какая-нибудь внутренняя мысль, слишком близкая душе поэта… Ее можно назвать в истинном смысле картиною; по предметам, ею избираемым, всегда простым - картиною фламандской». Особенности идиллического хронотопа описал М.М.Бахтин, выделив «вековую прикрепленность жизни поколений к одному месту, от которого эта жизнь во всех ее событиях не отделена», ограниченность основными моментами - «любовь, рождение, смерть, брак, труд, еда и питье, возрасты», «сочетание человеческой жизни с жизнью природы, единство их ритма, общий язык для явлений природы и событий человеческой жизни». Рядом с этой идилли, совершившей прорыв из чисто словесных пределов к смысловой реальности бытия, в русской литературе некоторое время продолжает существовать и идиллия как жанр в традиционно-риторическом смысле. Именно с ней связана полемика 1820х, развернувшаяся с выходом в свет сборника «Идиллии» (1820) «русского Геснера» В.И.Панаева. Выдвигается проблема создания национального - с оглядкой на «простонародного» Феокрита - эквивалента античному жанру, и свои варианты «русской» идилли предлагают: основной оппонент Панаева - Н.И.Гнедич, создающий героизированный образ современного ему крестьянина («Рыбаки», 1822); сам Панаев, стилизующий народную песню («Обманутая» Соревнователь просвещения… 1822. Ч. 20); Ф.Н.Глинка, прежде экспериментировавший в духе переведенной в 1818 В.А.Жуковским нравоучительной «простонародной» идиллия немецкого поэта И.П.Гебеля «Овсяный кисель» (1803), а теперь обратившийся к временам дохристианским («славянская идиллия» «Болезнь Милавы», 1823; «Славянская эклога» Благонамеренный. 1823. Ч. 21). «Простонародные» идилли пишут А.А.Дельвиг («Отставной солдат», 1829) и П.А.Катенин («Дура», 1835). Порожденное эстетикой романтизма стремление понять чужую культуру именно как чужую приводит и к созданию идилли «во вкусе древних»: таковы стилизации Дельвига в сборнике 1829 и Катенина («Идиллия», 1831). Длившаяся десятилетие полемика о жанре после второго всплеска на рубеже 1830х затухает: идиллия как жанр традиционалистской поэтики изживает себя.
